Остановивший мгновение
Полотна основателя импрессионизма Клода Моне не оставляют равнодушными вот уже несколько поколений ценителей прекрасного его картины наполнены умиротворением, покоем и гармонией Моне был невероятно зорким живописцем, творцом, обладавшим уникальным чувством цвета, поразительной работоспособностью и завидным терпением. всю жизнь художник стремился донести до зрителя изменчивую красоту окружающего мира, стараясь запечатлеть, казалось бы, невозможное: игру солнечных бликов на листьях деревьев, серебристые переливы на гребнях волн и даже легкое дуновение ветра в цветущем саду. Он был первым среди художников, кто заговорил с миром языком впечатлений и ощущений.
Художник по велению сердца
Оскар-Клод Моне родился 14 ноября 1840 года в Париже. Когда ему исполнилось пять лет, семья переехала на север Франции, в портовый город Гавр. Отец, бакалейщик средней руки, вел дело, приносившее семье небольшой, но стабильный доход, мать вела домашнее хозяйство, а маленький Клод был предоставлен самому себе. Моне часто вспоминал, что в детстве никто не заставлял его следовать каким-либо правилам, и потому он рос совершенно свободным. Мальчик всей душой ненавидел скучный колледж и предпочитал занятиям прогулки у моря, а на уроках в задумчивости разрисовывал поля учебников и тетрадей, огорчая родителей нежеланием учиться.
Моне-старший надеялся, что с возрастом сын образумится и займется серьезным делом — к примеру, семейным бизнесом. Но Клод не спешил взрослеть. Зато уже в пятнадцать лет он прославился на весь Гавр как отличный карикатурист. Юный художник выставлял свои картинки в лавке торговца художественными товарами и за каждую получал до двадцати франков, так что на карманные расходы ему вполне хватало. Да и тетушка Клода, мадам Лекадр, сама художница-любительница, всегда находила возможность поддержать племянника и морально, и материально.
Однажды в лавку, где продавались работы Клода, заглянул художник Эжен Буден. Опытным глазом мастер сразу отметил талант юного рисовальщика и решил познакомиться с ним лично. Будучи приверженцем пленэрного пейзажа, Буден считал, что для развития художественных навыков необходимы натурные зарисовки. «Все, что написано непосредственно на месте, всегда отличается силой, выразительностью, живостью мазка, которых потом не добьешься в мастерской», — говорил художник. Правда, советы Будена и его картины, в основном в жанре марины с великолепной передачей небесного света (за что в свое время Камиль Коро наградил его титулом «короля небес»), мало трогали самоуверенного подростка. Клод долгое время вежливо отказывался от предложений Будена заняться живописью под открытым небом, но однажды все же согласился. На склоне лет Моне вспоминал: «Настало лето, я был сравнительно свободен — и не мог больше найти достаточно веских извинений. Устав сопротивляться, я сдался, и Буден с неисчерпаемой добротой взялся за мое обучение. Глаза мои наконец раскрылись, я по-настоящему понял природу и в то же время научился любить ее… Вдруг словно пелена спала с моих глаз: я понял, почувствовал, что такое живопись, я понял свое предназначение. Эжену Будену я обязан тем, что стал художником».
В семнадцать лет Клод потерял мать. А спустя некоторое время он решил оставить колледж, чтобы целиком посвятить себя живописи. Благодаря продаже карикатур и помощи тетушки ему удалось скопить две тысячи франков, с которыми Моне, несмотря на недовольство отца, уехал в Париж. Кроме денег у Клода с собой было рекомендательное письмо к художнику-барбизонцу Констану Труайону, написанное добросердечным Буденом. В столице Моне побывал в Лувре, посетил Парижский салон — одну из самых престижных французских выставок, проходящую регулярно на официальной основе со времен короля Людовика XIV. О своей встрече с Труайоном Моне отчитался Будену в подробном письме. Клод показал мастеру два натюрморта, и тот посоветовал Моне учиться академическому рисунку и поступить в мастерскую Тома Кутюра. Но вместо этого Клод начал посещать Академию Сюиса, которая по существу была не настоящей академией, а неким заведением, открытым бывшим натурщиком, куда многие пейзажисты приходили изучать анатомию и за небольшую плату могли писать живую натуру. Кроме «академии» местом его обучения стали выставки (особенно он восхищался работами Шарля-Франсуа Добиньи, чье творчество впоследствии назовут мостиком от барбизонской школы к импрессионизму), а также богемный «Кабачок мучеников», где Моне познакомился с Камилем Писсарро, Эженом Делакруа, Гюставом Курбе.
Осенью 1860 года двадцатилетнего Моне призвали в армию. Свою службу в Алжире он вспоминал с восторгом, поскольку получил множество незабываемых впечатлений от новой страны и удивительного колорита местной природы: «Я провел в Алжире два поистине чарующих года. Непрестанно я видел что-то новое; в минуты досуга я пытался воспроизвести все, что видел. Вы не можете себе представить, до какой степени я расширил свои познания и как сильно выиграло от этого мое видение».
На исходе второго года службы Моне предоставили отпуск в связи с болезнью, и он вернулся в Гавр. На поправку здоровья ушло долгих шесть месяцев, что позволило Клоду возобновить занятия живописью. Отец негодовал, но сын был так слаб и беспомощен, что родительское сердце смягчилось. Моне-старший «выкупил» Клода из армии и даже согласился оплачивать его учебу в Париже, но лишь при условии, что занятия будут проходить под руководством серьезного педагога. «Если вы вернетесь к своей прежней независимости, я прекращу выдавать вам пособие без каких-либо уступок», — решительно заявил отец. Положение Клода не позволяло диктовать собственные условия, поэтому он был вынужден согласиться.
На пути к признанию
Вернувшись в Париж осенью 1862 года, Моне начал посещать студию швейцарского художника Шарля Глейра. Именно там он познакомился с Фредериком Базилем, Альфредом Сислеем и Огюстом Ренуаром, ставшими впоследствии его самыми близкими и верными друзьями. Глейр был сторонником классической школы живописи и не одобрял стремления учеников поскорее перейти к работе маслом. Молодые люди часами просиживали в мастерской, зарисовывая углем и карандашом скучные композиции и фигуры натурщиков. Но мастер придирался к излишней реалистичности их этюдов — по его мнению, неприглядную действительность следовало приукрашивать: «Натура хороша как один из элементов этюда, но сама по себе она не представляет интереса». Моне не разделял взглядов Глейра, однако уже понимал, что без академической школы нельзя сказать в живописи новое слово. И все же в один прекрасный день вместе с Базилем и Ренуаром он вышел из мастерской, чтобы никогда туда не возвращаться. Моне занимался живописью самостоятельно, выезжал с друзьями на пленэр, как когда-то с Буденом. Художники позировали друг другу и пытались найти новые способы изображения природы, уловить игру солнечного света, движение облаков.
В марте 1863 года Моне с Базилем отправились на пленэр в деревушку Шайиан-Бьер, что неподалеку от Фонтенбло. Там, в лесу, Клод серьезно повредил ногу, после чего вынужден был какое-то время провести в постели. Фредерик, учившийся еще и на доктора, соорудил из подручных средств устройство, вытягивающее травмированную конечность, а сам не теряя времени принялся рисовать приятеля. На картине Базиля «Импровизированный госпиталь» можно видеть, как все это происходило на самом деле: недовольный Моне с огромным синяком на ноге возлежит на широкой неопрятной кровати, а над ним в качестве груза подвешен на веревках огромный глиняный горшок.
Мечтой Моне и его друзей было участие в Парижском салоне. Отбор картин проходил чрезвычайно строго. При этом жюри, руководствуясь традиционными вкусами публики, отдавало предпочтение классическому стилю. Большинство художников-экспериментаторов, получавших категоричный отказ, не оставляли надежду когда-нибудь попасть в число избранных — ведь рассчитывать на финансовый успех мог лишь тот, кто выставлялся в Салоне и получал положительные отзывы в прессе.
В 1863 году художников, не допущенных к участию в Салоне, оказалось так много, что разразился грандиозный скандал, и по указанию Наполеона III пришлось организовать альтернативную выставку —
«Салон отверженных», привлекшую к себе едва ли не большее внимание, чем официальный показ. Много шума вызвала картина Эдуарда Мане «Завтрак на траве», изображавшая устроивших на лесной поляне пикник двоих молодых мужчин и двух женщин, одна из которых была совершенно обнажена и с невозмутимым видом глядела с полотна прямо в глаза зрителей. Критики неистовствовали и по поводу непристойности сюжета, и по поводу живописной техники пейзажа — использования вольных и ярких цветовых полей, исключающих промежуточные тона.
Десятью годами позже, в противовес официальному Салону, по предложению Моне будет открыта коллективная выставка художников-«натуралистов», в которой примут участие около тридцати художников: Базиль, Сислей, Ренуар, Писсарро, Эдгар Дега, Мане, Поль Сезанн, Буден… Моне представит на ней пять работ, в том числе и картину «Впечатление. Восход солнца», ставшую поводом для знаменитого комментария журналиста Луи Леруа в газете «Le Charivari», после чего за художниками закрепится название импрессионисты (от франц. impression -впечатление).
А пока, вернувшись из Шайи, Моне побывал и в Парижском салоне, и в Салоне отверженных, а на лето уехал в Гавр. В следующем, 1864 году на пленэр в Шайи с ним едут все его друзья: Базиль, Ренуар и Сислей. Летом Моне с Базилем перебрался в портовый город Онфлёр, откуда привез в Париж серию картин, в том числе два морских пейзажа, надеясь попасть с ними наконец в Салон. И, как оказалось, не зря. В 1865 году две марины Клода снискали благосклонность строгого жюри, были выставлены и удостоились одобрительных отзывов.
Обозреватель «Gazette des Beaux-Arts» Поль Манц писал: «Вкус к гармонии цветов, чувство валета, поразительное чувство целого, смелая манера видеть вещи и привлекать внимание зрителя — вот качества, которыми господин Моне уже обладает в значительной мере. Его Устье Сены внезапно остановило нас, и мы его не забудем. С сегодняшнего дня мы, конечно, с интересом будем следить за будущими успехами этого искреннего мариниста». А вот отзыв, оставленный одним из посетителей в альбоме «Автограф Салона»: «У автора несколько глухая тональность, как у Курбе, но что за богатство и что за простота взгляда! Господин Моне, неизвестный вчера, с самого начала одной картиной создал себе имя».
Молва об успехе художника в скором времени дошла и до Гавра, так что теперь отец Клода мог не сожалеть о средствах, потраченных на обучение сына.
Кстати, с выставкой 1865 года был связан курьезный случай. Начиная с предыдущего Салона картины в залах, во избежание предвзятости, вывешивались в алфавитном порядке имен авторов, поэтому пейзажи Моне были помещены в одну комнату с работами Мане. На открытии вернисажа недоумевающий и раздосадованный Мане получил одно за другим несколько поздравлений по поводу его великолепных морских пейзажей. Рассмотрев подпись на картинах, пользующихся большим успехом, чем его собственные, Мане пришел в ярость и покинул выставку, хотя Клод всегда искренне восхищался его творчеством и талантом. Подружились художники лишь спустя пару лет, а до того обиженный Мане предпочитал всячески избегать встреч со своим неполным однофамильцем.
Обретая гармонию
Выйдя из замкнутых стен мастерских на природу, имПрессионисты совершенствовали свой стиль. Моне объяснял собственный подход к натурному изображению так: «Старайтесь забыть о том, что видите перед собой, — о дереве, доме, о поле, о чем угодно. Просто думайте, что в этом месте — маленький синий квадрат, там — продолговатая розовая фигура, и продолжайте до тех пор, пока у вас не возникнет наивное впечатление от картины, которая находится перед вашими глазами». Такая манера письма требовала новых приемов, и Моне изобрел собственную технику. Отказавшись от четкой прорисовки контура, художник работал сразу по всему холсту, нанося короткие, плотные мазки, часто даже ставил несколько мольбертов рядом и писал очень быстро, перемещаясь от одного к другому, стараясь точнее уловить и передать ускользающее мгновение. Художник экспериментировал с цветом, изучая теории Гельмгольца, Руда И Шеврёля, и добивался впечатления вибрации воздуха, как бы окутывающего изображаемые формы, нанося на холст чистые, не смешанные на палитре краски в расчете на то, что нужный оттенок получится путем их визуального совмещения при рассматривании картины.
В 1865 году Моне встретил свою будущую супругу Камиллу Донсьё, надолго ставшую его любимой моделью. Картина «Камилла (Дама в зеленом)», написанная в технике Курбе, была представлена в Парижском салоне в 1866 году и также получила высокие оценки искусствоведов.
Каждый поощрительный отзыв на выставке, а тем более проданная картина становились поводом для праздника. Моне, Базиль, Ренуар, а позднее и подружившиеся с ними Мане и Дега, покупали бутылку доброго коньяка и весело отмечали очередной успех на дружеской пирушке.
Казалось, ничто не должно было омрачить беззаботную жизнь молодого художника. Однако вскоре Камилла сообщила, что беременна, и потребовала узаконить их отношения. Для Моне, не готового к серьезным переменам в жизни, это была катастрофа — ведь денег не всегда хватало и на холостяцкую жизнь. А если бы до отца дошло известие, что сын женился без родительского благословения, то о текущем пособии, а тем более о наследстве можно было бы забыть навсегда. Не отличавшийся решительностью в житейских делах, Клод впал в панику и, поддавшись малодушному порыву, заявил возлюбленной, что не признает ребенка и что о браке не может быть и речи. Но смятение и душевные муки были так сильны, что впечатлительный Клод даже предпринял попытку утопиться в Сене. На какое-то время он сбежал в Гавр, стараясь работой заглушить чувство стыда и боли.
Помог художнику его друг Фредерик Базиль, сын банкира. Он заплатил Моне за одну из картин сумму, которой бедным любовникам могло хватить на первое время. Со свадьбой Клод решил подождать, но отныне и на долгие четырнадцать лет они с Камиллой стали неразлучны. В 1867 году у молодой пары родился первенец Жан, и счастливый отец продолжал трудиться с еще большим усердием. Он вырастал в зрелого художника с индивидуальной манерой письма, и работы тех лет — «Стога в Шайи. Восход солнца» (1865), «Завтрак на траве» (1866), «Женщины в саду» (1866-1867), «Набережная возле Лувра» (1867), «Лягушатник» (1869) — станут визитной карточкой его творчества для будущих поколений.
В 1870 году Клод наконец официально женился на Камилле, но мирная жизнь вскоре закончилась: началась Франко-прусская война. Моне вместе с женой и сыном, как и многие другие художники, в том числе Писсарро и Добиньи, уезжает в Англию. Из его друзей на фронт ушел только Базиль и, к сожалению, не вернулся.
Моне обосновался в Лондоне, после провел год в Голландии. Жизнь была бедной, вырученных средств едва хватало, чтобы прокормить семью. К тому же экономить Клод так и не научился и, как только появлялись деньги, позволял себе широкие жесты — покупал Камилле роскошные наряды, обзаводился шикарным гардеробом сам, щедро помогал друзьям, заказывал изысканные вина и закуски и устраивал веселые вечеринки. Такая непрактичность дорого обходилась Моне — дважды кредиторы забирали его картины за долги, и полотна уходили буквально за бесценок. Однажды в подобной ситуации художник в бешенстве изрезал почти все находившиеся в мастерской работы. Если раньше из затруднительных положений он выбирался благодаря щедрости Базиля, то теперь выручать его было некому.
Настоящим спасением для Моне явилось знакомство с торговцем картинами Полем Дюран-Рюэлем. Он стал бессменным представителем импрессионистов на всех выставках Общества французских художников, постоянно помогал им, ссужая крупные денежные суммы. Благодаря Дюран-Рюэлю картины импрессионистов с каждым днем росли в цене — росло и благосостояние семьи Моне. К тому же в 1871 году умер Моне-старший, оставив сыну достаточно средств к существованию, а вскоре родительское наследство получила и Камилла.
Дела семейные
Вернувшись на родину, Моне решил поселиться не в самом Париже, а поближе к природе — в местечке Аржантей. Небольшой дом с садом сразу полюбился и друзьям Клода — они часто гостили у него, работая на пленэре: писали летние пейзажи, виды цветущих лугов, живописные заводи. Моне приобрел небольшую лодку, которую переделал в плавучую мастерскую, и теперь, отплыв на середину реки и встав на якорь, он мог писать оба берега Сены, за что Эдуард Мане стал называть его «водяным Рафаэлем».
Частым гостем Моне в то время был Ренуар, с которым Клод очень сблизился. Художники писали в схожей манере, и позже, в 1913 году, рассматривая на одной из выставок свои пейзажи, изображающие пруд и уток, друзья не могли различить, где чей холст. В 1870-е годы Моне подружился с еще одним талантливым импрессионистом — Поставом Кайботтом.
Выставки 1874, 1876, 1877 и 1879 годов нельзя было назвать в полной мере успешными. Но критики, признавая Моне лидером импрессионистов, отдавали должное его таланту. «Никогда еще оживление на улице, этот муравейник людей на асфальте, экипажи на дороге, шелест деревьев, полных пыли и света; никогда еще неуловимость, быстротечность, мгновенность движения не были так верно переданы, как на необыкновенной картине Бульвар Капуцинок», — писал Эрнст Шено об одной из самых известных работ Моне 1873 года. Однако картины продавались не слишком хорошо, наследство таяло на глазах, и художника снова осаждали кредиторы. Ко всем этим неприятностям прибавилась болезнь Камиллы.
Моне с семьей переехал в Ветей, где вместе с ними поселились супруги Гошеде с детьми. Главу семейства, Эрнеста Гошеде, Моне узнал двумя годами ранее, когда писал несколько больших панно для его загородного поместья. С тех пор между ними завязалась крепкая дружба. Финансист и коллекционер, Гошеде внезапно разорился, поэтому был вынужден воспользоваться предложением Клода и перебраться к нему вместе с супругой и шестью детьми.
В Ветее у Моне родился второй сын — Мишель, но радость от рождения ребенка омрачалась все ухудшающимся здоровьем Камиллы. В 1879 году, в возрасте тридцати двух лет, она умерла от рака. Прощаясь с любимой женой и моделью, Моне в последний раз запечатлел ее — на смертном одре.
Уход любимой Камиллы стал для Клода сильным ударом. Он перестал выходить на пленэр и целыми днями, запершись в мастерской, писал натюрморты с мертвой дичью или композиции из фруктов и цветов. Добровольное заточение закончилось только с наступлением зимы, давшей художнику возможность переключиться на печальные пейзажи замерзшей Сены.
Гошеде взяли на себя заботу о детях Клода и Камиллы и всячески поддерживали безутешного Моне. Решив, что перемена мест поможет ему справиться с горькой утратой, в 1881 году они все вместе переехали на виллу Сен-Луи в Пуасси. Эрнест Гошеде большую часть времени проводил в Париже, а его супруга Алиса неотлучно находилась рядом с детьми и Моне. Ситуация разрешилась весьма предсказуемо: Алиса и Клод стали любовниками. Тайная связь тяготила Моне, но несколько лет влюбленные скрывали от Гошеде свои чувства. Смерть Эрнеста в 1891 году расставила все по местам: художник снова женился, и Алиса стала полноправной хозяйкой в доме.
Рай под сенью Живерни
В письмах к Дюран-Рюэлю Моне часто жаловался, что ему совсем не нравится в Пуасси и он намерен путешествовать до тех пор, пока не найдет подходящее место для дома. Поль щедро ссудил Клоду значительную сумму, и в 1883 году он с Алисой и всеми детьми перебрался в Живерни. Это было именно то, чего так долго искал Моне, — восхитительная природа и покой здешних мест очаровали художника. Следующие сорок три года своей жизни он проведет именно в Живерни.
В начале 1880-х годов Ренуар и Моне перестали участвовать в совместных выставках, а после смерти Мане в 1883 году группа импрессионистов практически распалась. Но картины Клода пользовались необычайным спросом, и слава его уже достигла Нью-Йорка. Камиль Писсарро в одном из писем сыну Люсьену отмечал: «Покупают только работы Моне, кажется, что их не хватает. Ужаснее всего то, что все хотят иметь Стога на закате… Все, что он делает, отправляется в Америку по цене в четыре-пять-шесть тысяч франков». Моне становится состоятельным человеком: к 1891 году его доходы от продажи картин достигли ста тысяч франков. Теперь художник может навсегда забыть о стесненном материальном положении. Он путешествует, посещает театры, много времени отдает чтению, любимому саду и, конечно, живописи. В начале 1890-х Клод создает серию картин, изображающих Руанский собор в разное время суток, и доводит себя интенсивной работой до нервного истощения. Он писал Алисе: «Я разбит и больше не могу работать. Всю ночь меня мучили кошмары: собор падал на меня, он был то голубой, то красный, то желтый». Чтобы отвлечься и отдохнуть, художник затеял перестройку дома и занялся садоводством, которое всегда его успокаивало.
Никакого сада при доме в Живерни изначально не было, но Моне, обожавший цветы и деревья, с энтузиазмом принялся облагораживать усадьбу. Он срубил наводящие на него уныние кипарисы и разбил многочисленные цветники, благоухающие в течение всего года. Художник переписывался с Кайботтом, таким же заядлым садоводом, имевшим прекрасный сад в Пти-Женвийе, заказывал экзотические семена по почте.
Затем Моне добился разрешения у властей департамента на отвод небольшого канала от местной речушки Эпт к своему имению, и в саду появился пруд с лилиями. Через водоем перекинули изящный мостик, украшенный глициниями. Вокруг пруда были рассажены пионы, остролист, японская вишня, анемоны. И если сад возле дома с подстриженными кустами и прямыми дорожками имел традиционный вид, то «водный сад» был выдержан скорее в японском стиле, который так любил Моне. Некоторое время в Живерни у художника гостил японский садовник, чьими советами Клод не преминул воспользоваться, добавив к посадкам китайские гинкго, бамбук, экзотические японские фруктовые деревья.
Для ухода за садом Моне держал садовника, в помощь которому были наняты пять работников, но художник и сам постоянно занимался благоустройством этого райского уголка, считая его самым прекрасным своим творением. Его талант колориста раскрылся здесь в полной мере, ведь растения были посажены таким образом, что одновременно распускались цветы гармонирующих оттенков. Писатель Октав Мирбо так запечатлел это буйство красок: «Удивительное сочетание цветов, множество бледных оттенков; великолепная симфония белых, розовых, желтых, лиловых цветов с дробью светлых телесных оттенков, на фоне которых взрываются оранжевые, выплескиваются брызги медного пламени, кровоточат и сверкают красные пятна, буйствуют лиловые, вырываются языки черного и пурпурного огня».
Известный французский политик и журналист Жорж Клемансо, живший неподалеку от Живерни и друживший с Моне, был также свидетелем волшебного превращения запущенного деревенского огорода в райские кущи и посвятил саду Моне небольшое эссе. Клемансо писал: «Сад Клода Моне можно считать одним из его произведений в нем художник чудесным образом реализовал идею преобразования природы по законам световой живописи. Его мастерская не была ограничена стенами, она выходила на пленэр, где повсюду были разбросаны цветовые палитры, тренирующие глаз и удовлетворяющие ненасытный аппетит сетчатки, готовой воспринимать малейшее трепетание жизни».
Оглядываясь на пройденный путь
Несмотря на почтенный возраст, достаток и все же общее признание Клод Моне по-прежнему много времени посвящал живописи. Он писал, путешествуя по Англии и Венеции, но нигде ему не работалось так легко и свободно, как дома. С 1905 года основным мотивом его полотен становятся кувшинки и лилии, в изобилии растущие в пруду около его усадьбы в Живерни. Серия этих картин, наряду с «Видами Венеции», «Стогами», и «Руанским собором», является одной из самых обширных, включающих в себя сотни этюдов. Художник стремился запечатлеть на холсте неповторимое разнообразие игры цвета, света и тени на воде, листьях и нежных лепестках белоснежных цветов. Когда передать задуманное не удавалось, Моне впадал в уныние, обещал забросить живопись, винил во всем пасмурную погоду и собственную неспособность работать так быстро, чтобы уловить меняющиеся цветовые нюансы.
К творческим огорчениям Моне прибавилось еще одно — он стал хуже видеть. Врачи нашли у него катаракту, и художник в страхе ослепнуть, не успев воплотить задуманное, работал до изнеможения. Клемансо, врач по образованию, долго уговаривал Клода согласиться на операцию. Перспектива потерять зрение приводила Моне в ужас, но операция страшила его еще больше. Художник пытался писать по памяти, зная, в каком месте палитры находится та или иная краска.
Дочь Алисы Гошеде, Бланш, ставшая женой старшего сына Моне Жана, терпеливо убеждала мастера довериться врачам. К тому времени Алиса уже умерла, и все заботы о Моне легли на хрупкие плечи Бланш, которая стала для Клода настоящим ангелом-хранителем. Наконец художник согласился поехать в Нейи, где доктора успешно удалили ему катаракту и вернули зрение. Первое, что сделал Моне по приезде домой, — это уничтожил все картины, написанные перед операцией.
Моне был счастлив, что может работать вновь, и подолгу с удовольствием писал. Но постепенно пришел к неутешительному выводу, что он не в силах привнести в искусство живописи что-то новое. В авангарде теперь были другие художники-новаторы — экспрессионисты, кубисты…
Моне, всю жизнь следовавший исключительно внутреннему голосу, не поддававшийся чьему-либо влиянию, авторитету или моде, до последних дней отличался удивительной самокритичностью и равнодушием к похвалам других. «Сегодня больше чем когда-либо я сознаю, насколько искусствен мой незаслуженный успех, — писал художник Дюран-Рюэлю в 1912 году. — Я не теряю надежды научиться работать лучше, но возраст и горе исчерпали мои силы. Я заранее знаю, что Вы сочтете мои полотна безупречными. Я знаю что, выставив их, добьюсь большого успеха, но меня это не радует, ибо я уверен, что они плохи, и никто меня в этом не разубедит…»
Тем не менее Моне стал единственным из всех импрессионистов, кто по-настоящему прославился еще при жизни. Его картины украшали лучшие музеи мира, их покупали за огромные деньги. Художник пережил двух жен, всех друзей и даже старшего сына, но нашел утешение среди любимых цветов в своем саду. Даже перед смертью великий мастер, у которого обнаружили рак легких, волновался из-за того, что отправленные ему из Японии по почте луковицы лилий до сих пор не доставлены. Умер Клод Моне 5 декабря 1926 года в возрасте 86 лет и был похоронен на кладбище в Живерни. В последний путь его провожала преданная Бланш.
