Крымские татары оказались теперь едва ли не главной оппозиционной силой в Крыму. Они не поддержали аннексию полуострова и референдум за его присоединение к России. С тех пор в крымской прокуратуре татар называют экстремистами и даже угрожают ликвидировать Меджлис, а его лидер Мустафа Джемилев, когда-то переживший советскую депортацию, сегодня вновь выдворен из собственного дома. Хозяйничающая в Крыму Россия запретила 70-летнему политику, имеющему мощный авторитет среди земляков, въезд на территорию полуострова.
В отличие от большинства политиков, у него нет отряда телохранителей, главный его защитник — консьержка, которая с боем пропускает в подъезд не только журналистов, но и помощников лидера крымских татар. Сам Джемилев — невысокий, хрупкий человек, приятный и живой в общении. Тяжелые времена не лишили его чувства юмора, он сходу извиняется за бардак: «Моя жена не разрешает мне завести вторую, так что, извините, тут не прибрано». И вновь шутит, что в этой квартире полная демократия и можно курить. Сам Джемилев затягивается Marlboro, купленными, судя по пачке, в Турции — в отличие от родного Крыма, там ему всегда рады.
— Вам объяснили, почему запретили въезжать в Крым?
— Нет. Когда я покидал Крым 19 апреля, на границе меня уведомили о том, что до 2019 года мне запрещен въезд в РФ. Сначала это вызвало смех. Говорю, мол, из России, а точнее с Магадана, я освободился в 1986 году и больше ездить туда не собираюсь. Но мне пояснили, что под Россией подразумевают в том числе и Крым.
Потом началась шумиха в прессе, последовали протесты министров иностранных дел Турции и Швеции. И крымские власти публично заявили, что не запрещали мне въезд на полуостров. Поэтому 2 мая я решил добраться в Крым через Москву. Мы приземлились с моим помощником в Шереметьево. Пограничники долго изучали паспорт, зачем-то спросили, где я зарегистрирован, а затем объявили, что мне запрещен въезд в РФ. Тут же появился молодой человек — явно сотрудник ФСБ — с обратным билетом в Киев.
Мы выехали из Киева в Крым на автомобиле. На подъезде к пропускному пункту к нам присоединилась небольшая колонна татар с украинскими флагами. А со стороны Крыма нас должны были встречать более 800 автомобилей, то есть примерно 3,5 тыс. человек.
Мы свободно прошли украинскую границу и въехали в нейтральную зону, которую контролировали снайперы. На крымском пропускном пункте было два кордона солдат и самообороны, зачем-то подтянули еще десять бронетранспортеров. Нас отказались пропускать — дескать, раз в Москве не пустили, то и мы не станем.
Когда татары поняли, что меня не пропускают, они прорвали кордоны и вошли в нейтральную зону. Я попытался успокоить народ, обратился к ним: смотрите, мол, у них солдат — снайперы и бронетранспортеры, а у вас даже палок с собой нет.
Переговоры длились часов пять — почти весь Меджлис приехал. В нейтральную зону даже мою жену пустили, и у нас было свидание, прямо как в заключении. Мне позвонил посол Турции, сказал, что за происходящим пристально следят президент и премьер его страны, призывая всех не доводить до кровопролития и покинуть границу. Так что когда последний татарин вернулся на сторону Крыма, я уехал.
— Татары чувствуют притеснения со стороны новой власти Крыма?
— Тем, кто пытался помочь мне попасть в Крым, грозят штрафы от 10 тыс. руб. за незаконное пересечение границы, но мы не признаем эту границу, поэтому согласно украинским законам нас не за что штрафовать. Многих предпринимателей запугивают, склоняют к сотрудничеству. А прокурор Крыма Наталья Поклонская пообещала ликвидировать Меджлис. Правда, не уточнила, как именно — физически, что ли?
Кроме того, Россия навязывает нам свое гражданство. Мы, вообще, коренные народы. А тут русский Вася приехал на танке и говорит тебе, что ты — иностранец, обязан получить вид на жительство и у тебя нет права занимать государственные должности и т. д. Это полнейшее хамство.
Мы будем оспаривать все незаконные действия. Создадим собственную прокуратуру Крыма, которая будет возбуждать уголовные дела и передавать в международные структуры. Тот факт, что мне запрещают въезд в Крым, будет оспорен в Европейском суде по правам человека. Я понимаю, что обычно такие дела рассматривают долго — я был в Страсбурге в Европейском суде по правам человека и видел полки, переполненные обращениями украинских граждан. Но по делам, которые имеют большой резонанс, обычно процедуру ускоряют.
— 18 мая исполняется 70 лет со дня депортации крымских татар. На этот день запланированы какие-то акции? Вы поедете в Крым?
— Я еще не решил, стоит ехать сейчас или все же дождаться решения Европейского суда. Кроме того, нас очень тревожит эта дата, ведь власти до сих пор не дали разрешения на проведение ежегодного митинга. Они настаивают на том, чтобы это был всеобщий день траура с участием представителей власти. Меджлис категорически против — это святой для нас день, и оккупантов не должно там быть.
Мы решаем сейчас, как выйти из создавшегося положения, и сделаем все, чтобы избежать насилия.
— Как татарам жить дальше?
— Жизнь не прекращается, хотя ее качество, конечно, станет другим. Люди привыкли к относительной свободе. Уверен, думающие крымчане быстро поймут, что к чему.
Я не говорю, что у нас была свобода европейского уровня, но по сравнению с Россией — это небо и земля. Но капкан закрылся. Единственное, на что мы рассчитываем, что международное сообщество не смирится с аннексией.
Мы обсуждали этот вопрос с премьером Турции. Он объясняет, что оккупацию и референдум они не признают и голосовали за территориальную целостность Украины на Генассамблее ООН. Но закрыть Босфорский пролив для российских судов, как мы просили, они не могут — есть международные соглашения. К тому же, их товарооборот с Россией составляет $60 млрд, а из всего объема потребления газа 60% — российского.
С другой стороны, если они не будут поддерживать крымских татар, это вызовет резонанс внутри страны. В Турции сейчас постоянно проходят митинги в нашу поддержку. Реджеп Тайип Эрдоган говорит, что общался с Путиным на эту тему, и тот заверил, что татары в Крыму будут защищены.
— Какие настроения преобладают среди татар: уезжать из Крыма или оставаться?
— Общий лозунг — никуда не уезжать. Но люди есть люди, и, по последним данным, Крым покинуло около 8 тыс. человек — в основном это крымские татары. Многие мужчины вывозят жен, детей и родителей, а сами возвращаются. Я не слышал, чтобы кто-либо из татар уезжал навсегда.
— А как настроены радикальные организации крымских татар, в частности Хизб ут-Тахрир?
— Радикальные течения всегда были в оппозиции к Меджлису — они считают себя правильными мусульманами, а остальных, в том числе и меня, неверными. Но когда оккупировали Крым, они сказали: да, у нас разные точки зрения, но сейчас, когда на нашу землю ступил враг, не время для разногласий. Так что без решения Меджлиса в Крыму ничего серьезного не произойдет.
Конечно, могут быть провокации с противоположной стороны, но я не думаю, что это в интересах России. Если в Крыму что-то начнется, последствия могут быть очень серьезными. Я об этом говорил и Владимиру Путину: мы не хотим кровопролития, но это не значит, что мы будем мириться с оккупацией.
— Какое у вас впечатление от общения с Путиным?
— Мы разговаривали по телефону около получаса. Он пообещал, что Россия сделает для татар то, чего Украина не сделала за 23 года независимости: решит все социальные проблемы, обеспечит представительство крымских татар в органах власти не менее 20%.
Я говорю: спасибо, конечно, но все это нужно делать на основе договоренностей между Украиной и Россией, а для начала вывести войска с нашей территории.
Он тогда сказал: Мустафа-ага, другого ответа я от вас не ожидал. Любой порядочный человек должен говорить именно так, но давайте дождемся 16 марта, когда будет объявлена воля крымского народа.
Я говорю: господин президент, крымского народа нет, есть жители Крыма и есть коренной народ — крымско-татарский, который решил бойкотировать референдум, поскольку он проходит в условиях оккупации. Это противоречит всем международным нормам.
Ведь, если хотите, я могу найти несколько деревень, которые проголосуют за присоединение к Японии, Турции и другим странам. Но это не означает, что нужно проводить там референдум.
Но он настаивал на том, что референдум нужен.
— Бытует мнение, что, если бы референдум проходил законно, его результаты были бы все равно в пользу присоединения к России, хотя процент голосовавших «за» был бы значительно ниже…
— Нам удалось ознакомиться с докладной ФСБ, где сказано, что всего в референдуме участвовало 34,2% крымчан, и далеко не все высказались за присоединение к РФ. Мы, к сожалению, не смогли выкупить этот документ, но я уверен в его подлинности. Как-то я встречался в Нью-Йорке с бывшим советником Путина, и он, ссылаясь на свои источники в Кремле, говорил, что из всех моих заявлений больше всего Путина взбесила эта цифра, потому что мы попали в точку.
По поводу татар могу сказать, что из 180 тыс. человек, имеющих право голоса, в референдуме приняло участие не более 1,1 тыс. И не факт, что они проголосовали «за».
— Как вы считаете, насколько далеко готов зайти Путин?
— Он в состоянии сорвать выборы. Более того, в непризнании их результатов заинтересованы и некоторые силы на Западе. Это позволит им ввести очередные санкции против России, а в идеале даже спровоцировать Россию на открытый военный конфликт. Их цель — развалить Россию, а война и экономические санкции сильно ее ослабят.
Но я всегда говорю, что не нужно из Украины делать полигон. Уверен, что оккупация не продлится долго — у России просто не хватит на это мощи. Кроме того, откровенно говоря, я боюсь распада России. Не потому что мне жалко режим, просто это ядерная страна.
Мы возлагаем надежды на демократические силы России — они могут организовать массовые протесты, а Путин боится именно этого. Он ввязался в конфликт из-за страха, что Майдан может повториться в России.
Сейчас он очень умело играет на псевдопатриотизме — после начала кампании его рейтинг взлетел. Но если, не дай бог, Россия понесет человеческие потери в этой войне, его рейтинг упадет. Пока этого удается избежать только благодаря тому, что была очень хорошо подготовлена почва для вторжения.
— Как вы считаете, аннексии Крыма можно было избежать?
— В захвате зданий Верховной рады и Совета министров Крыма 27 февраля участвовало лишь 110 человек. А всего в20 кмот этих зданий располагались подразделения СБУ Альфа, бойцы которых должны быть обучены проведению антитеррористических операций.
Просто за несколько лет страну довели до такого состояния, что ее можно брать голыми руками. Представьте себе, что в Украине с населением 45 млн человек всего 41 тыс. военных, из которых к боевым действиям готовы только 6 тыс. Для сравнения: у России Черноморский флот — это 15 тыс. военнослужащих, еще 30 тыс. они подтянули. Поэтому серьезного сопротивления быть не могло.
И потом, если вы назначаете министром обороны человека, который еще недавно был гражданином РФ, премьером — российского патриота, а СБУ представляет воспитанник КГБ, который и двух слов по-украински связать не может, то что вы хотите? Это то же самое, как если бы министром обороны Израиля поставили представителя Хамаса.
Но нас обескуражило то, что никто даже не попытался сопротивляться. Что, чеченцы не знали, что Россия сильнее их? Однако они пять лет воевали. А у нас высшим проявлением героизма считается сдать оружие и спеть гимн России. Или в Киеве рассчитывали, что татары с камнями в руках дадут отпор вооруженным боевикам? Нам говорили: мы не хотим кровопролития. Но тогда зачем держать вооруженные силы? Это же профессия военных — воевать.
— Вы задавали этот вопрос и. о. президента Александру Турчинову?
— Нет, я говорил об этом с лидером партии Батъкивщина Юлией Тимошенко. Я напомнил ей, сколько раз мы обсуждали, что татары подвергаются жесткой дискриминации — мы составляем 14% населения автономии, а в структурах власти занимаем только 2-3%. Представьте, если бы даже часть ключевых постов в Крыму была за нами — о каком отделении нужно было бы тогда говорить? Сейчас здание Меджлиса — наверное, единственное на всем полуострове, на котором, несмотря ни на что, продолжает висеть украинский флаг.
