Единственный украинец в Книге рекордов Гиннесса, Теодор Резвой прошел Атлантику на весельной лодке с востока на запад. По просьбе Esquire он рассказывает о галлюцинациях, неудачной попытке пересечь Индийский океан и счастье, которое испытывает гребец при виде безопасного туалета.
Мне нравится делать то, на что никто не отваживается. Хочу стать первым гребцом из Восточной Европы, который прошел на веслах три океана. Атлантику мне уже засчитали, осталось два — Индийский и Тихий. Северный Ледовитый океан не в счет, там негде грести.
Деньги
Только кажется, что путешествия — штука недорогая: вышел в океан и греби. Оборудование, лодка, белье, припасы — все нужно тщательно подбирать. Небрежность может стоить жизни. Скажем, ты в океане, а через две недели у тебя сгнили уключины.
Лодки путешественников — это не ширпотреб, а индпошив. Мастерят их в Британии на небольших верфях. За визой нужно съездить в Киев, за лодкой — в Англию. Там нанять трейлер и приехать в порт, раскошелиться в пользу профсоюза, отправить лодку на место старта (например, в Австралию), долететь туда самому. Пять крошечных шурупов могут стоить десять фунтов, деталей у лодки — сотни, и абсолютно для всех элементов важно использовать особую марку стали Aisi 216, которую не разъедает вода с высоким содержанием соли. Каждая веревочка на лодке — это тонкий высокопрочный трос с кевларом или другим специальным волокном.
Никаких денег за присутствие в Книге рекордов Гиннесса не платят, поэтому на борту моей лодки — спонсорская реклама. Конечно, это маленькая лодка, и гребу я на ней в полном одиночестве где-то посреди океана. Но все же фотографии со старта и перехода раз за разом печатают в газетах. Когда я греб через океан в 2001-м, общий тираж прессы, которая писала про мой переход, превысил двадцать миллионов копий — я уже давно перестал вырезки собирать.
Подготовка
Мой отец был геологом. Я с детства передвигался в седле по горам Киргизии, привык к высокогорным партиям — это палаточная жизнь на высоте двух, трех, иногда четырех тысяч метров над уровнем моря. Для меня путешествия — не жажда экстрима, а естественное течение жизни. Опасность отходит на второй план.
В девяностых я работал вебмастером Международного общества океанских гребцов и, понятное дело, увлекался мореходством. Переписывался с океанскими гребцами, слушал их рассказы. Тогда и загорелся идеей одиночного весельного перехода через Атлантику. У моей семьи была дача в Каролино-Бугазе под Одессой и лодка. На веслах я с раннего детства.
Уже вынашивая идею океанского перехода, я ходил на соревнования по гребле и присмотрелся к профессиональным спортсменам: они тренируются грести на скорость на гладкой воде, в так называемом «гребном канале». Этому учатся годами. У них отработан специфический угол поворота весла при гребке, точное положение кисти руки — совершенно бесполезные в океане навыки. А вот одесская рыбацкая техника гребли неожиданно пришлась очень кстати. Не хочу сказать, что Атлантический океан похож на залив в Каролино-Бугазе, но так или иначе опыт у меня был.
К сожалению, путешествовать все время не получается. Хотелось бы, чтобы коммерческий директор искал спонсоров, а меня готовили к новым свершениям тренеры и массажисты. Но помощников у меня нет, все это я делаю сам.
В гражданской жизни у путешественников часто самые обычные, банальные профессии. Я, например, изготавливаю нэцкэ.
Неудачи
Несколько лет назад я собирался перейти Атлантику с запада на восток. Вышел из Нью-Йорка и за двести миль от берега наткнулся на военное судно, шедшее из Флориды. Это был патруль, чья основная забота -нелегальные мигранты. И тут я на лодке. Ко мне вышла шлюпка с вооруженными морпехами, аквалангист нырял, чтобы посмотреть, не спрятал ли я что-то под килем. Меня вернули на берег, лодку подняли и повредили, затем оставили в океане, она потерялась, потом нашлась — но переход не удался.
Не получилось с первого раза пересечь и Индийский океан. Мне помогал договариваться со спонсорами тогдашний министр транспорта Георгий Кирпа — он заинтересовался моими проектами. В декабре 2004 года, когда переход был готов наполовину, Кирпа застрелился. В результате я собрал меньше денег, чем хотел, и вышел из Австралии на полтора месяца позже, чем нужно, попав в сезон штормов.
Я мечтал добраться хотя бы до Сейшел или до острова Реюньон, но почти не мог грести. Да что там грести — три дня я не мог выйти на палубу. Задачей было уже не пересечь океан, а хотя бы не выпасть за борт, когда нужно сходить по большой нужде. Рацион на лодке не меняется, организм работает как часы. Никому не понять той радости, которую испытывает путешественник, когда после перехода он в первый раз идет в безопасный туалет, где унитаз спокойно стоит на месте, а не раскачивается.
В конце концов я пристал к Кокосовым островам.
Опасности
На лодке не болеют — организм в состоянии стресса мобилизует все силы. Может разболеться зуб, морская соль может пропитать одежду и разъесть кожу — но не более. Скорее, гребцам бывает тяжело психологически. Очень плохо в первые две недели перехода, причем невозможно сказать, что именно плохо. Плохо все. Сидишь и думаешь: сколько еще впереди одиночества и лишений, зачем я вообще сюда сунулся? Все раздражает. Накатывает и страх, и неодолимое желание все прекратить. Говорят, у некоторых доходит до галлюцинаций. Один гребец, корреспондент журнала «Тайм», рассказывал, что к нему в лодку подсел Курт Кобейн. Впрочем, может он все выдумал.
В сложных ситуациях я не молюсь. Молитва — канонический текст, он принадлежит какой-то религии. В Бога я верю, но вот ко всем религиям у меня есть претензии. Религии — это пиявки на теле Господа.
Цели
Времени на развлечения особо нет — нужно грести. Только и остается, что вспоминать, размышлять, обдумывать. В переходе через Атлантику у меня был компьютер и интернет, очень медленный, через спутниковый телефон. Я слушал радио, несколько раз звонил родственникам и друзьям. Посмотрел всего один фильм, в четыре присеста — за 67 дней, 6 часов и 35 минут перехода.
В океане скучаешь по привычным вещам, которых нет под рукой. Обычно до ужаса хочется пива, фруктов и хлеба. Поэтому я взял с собой пиво, лепешки долгого хранения и сухофрукты. Остальная еда — в специальных брикетах, приготовленных методом криозаморозки: они ничего не весят. Вода на лодке -из опреснителя, еще есть запас в виде балласта. Наркотики я с собой не беру, да и вообще отношусь к ним негативно. Если пережить первые две недели, приходит кайф от самого путешествия, никакой допинг не нужен.
Рекорд — не самоцель. Настоящее путешествие вообще не имеет цели. Самая большая его ценность -возможность думать. Поэтому альпинисты снова идут в горы, а гребцы — в океан. Времени в избытке. Опасность и долгое одиночество настраивают на просветленный лад.
По-моему, самый большой враг человека — это он сам. Мы постоянно себе врем и безоговорочно же себе верим. А на границе между жизнью и смертью врать перестаешь. В это состояние всегда хочется возвращаться.
Сейчас я лучше, чем до океана, но хуже, чем во время перехода. Вернувшись в обычную жизнь, снова обрастаешь колючками условностей и быта, который отравляет существование.
