Два тысячелетия назад римский поэт Марк Валерий Марциал попрекал в своей эпиграмме коллегу по цеху Фидентина в том, что он выдает стихи Марциала за собственные, и обзывал его «плагиатором», то есть преступником, продающим в рабство свободнорожденных. Знал ли великий насмешник, что впервые, по сути, поставил вопрос о том, что столь занимает живущих двадцать столетий спустя, — о праве автора на свои произведения? Вряд ли, ибо обычай охранял разве что право именоваться создателем того или иного произведения. Античные и средневековые поэты и писатели вовсю использовали идеи и образы предшественников, от Гомера до безвестных народных рапсодов и сказителей. Да и в позднейшие времена заимствовать сюжетную канву или фабулу у предшественников не считалось зазорным — на этом, собственно, стоит и Шекспир с его трагедиями, и Перро с его сказками, не говоря уж о других, ныне заслуженно или незаслуженно забытых.
Под пиратским флагом
До изобретения книгопечатания вопрос об авторском праве, собственно, не стоял: писатель получал разовый гонорар за книгу от издателя, который переписывал ее в нескольких экземплярах, а дальше уж копирование шло исключительно за счет тех, кто мог позволить себе нанять писца. Как ни тяжел и ни медленен был этот процесс, только благодаря ему до нас дошли труды Фомы Аквинского и Уильяма Оккама, сочинения греческих философов и римских поэтов, трактаты арабских математиков и ирландских монахов. Все изменила революция Гутенберга: внезапно книги стали доступны. И уже в начале XVII столетия впервые используется термин «пиратство» в отношении нарушителей права на интеллектуальную собственность в предисловии к сборнику своих пьес 1603 года популярный тогда английский драматург Бен Джонсон именует пиратами тех, кто издает его сочинения, не платя ему гонорара. С развитием технологий возможности копирования чужого творчества возросли неимоверно, и цифровая революция конца XX века поставила перед ревнителями авторских прав почти невыполнимые задачи: теперь для воспроизведения контента не нужны ни типографии, ни студии звукозаписи с дорогостоящим оборудованием — достаточно обычного лэптопа. В этой ситуации защитники копирайта пошли на крайние меры -можно вспомнить хоть американский Digital Millennium Copyright Act (кстати, порядком устаревший уже спустя пару лет после принятия в 1998 году — заокеанские законодатели тоже никак не предвидели бурного развития интернет-технологий), хоть последние инициативы в этой области отечественных правоохранителей. Несмотря на драконовские законы, нелегальное распространение контента и доступ к нему в Интернете не прекращается — вероятно, сложно найти пользователя компьютера, который ни разу не скачивал с сомнительно сайта мрЗ-файл или не лазил по электронным библиотекам или видеосервисам, не все из которых как-то компенсируют труды творцов и держателей авторских прав на выложенные там произведения.
«Пиратские партии», объединения пользователей торрент-трекеров и прочие союзы борьбы за освобождение контента существуют сегодня, кажется, едва ли не в каждой стране с более-менее доступным Интернетом. Но к сожалению, даже многие из отчаянных борцов с копирайтом исходят из глубоко ошибочного мнения, что суть их деятельности — полная отмена авторского права и бесплатный доступ ко всему существующему (и тому, что еще лишь создается) контенту. Такие любители «халявы», увы, создают отрицательный имидж той серьезной деятельности, которую уже несколько десятков лет ведет, к примеру, американский юрист Лоренс Лессиг.
Лессиг и его сторонники никоим образом не отрицают необходимость вознаграждения авторов и незаконность бесконтрольного несанкционированного копирования в целях извлечения выгоды. Ставшее одной из поворотных точек в истории авторского права решение судьи лорда Мэнсфилда, вынесенное в 1777 году и распространившее действие авторского права на нотные записи, гласило: «Лицо может использовать копию для того, чтобы играть, но оно не имеет права воровать у автора прибыль, размножая копии и сбывая их ради собственной выгоды». С этим тезисом спорить, пожалуй, бессмысленно и даже вредно но проблема в том, что в последние годы защитники копирайта трактуют свои полномочия и обязанности уж чересчур расширительно. Например, в 1996 году Американское общество композиторов, авторов и издателей (ASCAP) вспомнило, что песни поют не только звезды на стадионах, — и подало в суд на Ассоциацию герлскаутов Америки. Исполнение отроковицами у костра «Дракончика-пыхалки» и «Над радугой» по формальным признакам безусловно подпадает под публичное исполнение — и на какое-то время работа скаутских лагерей, особенно в окрестностях Сан-Франциско (где аскаповцы особенно лютовали), была почти парализована. Сторонам, впрочем, удалось достигнуть внесудебного соглашения о ежегодной выплате фиксированной ставки $257 в год с лагеря, но тут последовало нечто непредвиденное. Разгорелся самый настоящий скандал, пиар-катастрофа: для Штатов скаутские организации — не менее святая часть национальной традиции, чем уважение к собственности. ASCAP быстро пошло на попятную, объявив, что-де их неверно поняли и ни о каких поборах с юных разведчиц и речи не шло. Но не всем повезло так, как птенцам гнезда Баден-Пауэллова. Штрафы и возмещения за копирование контента за последние полтора десятка лет выросли до абсурдных размеров. Как негодует в своей книге «Свободная культура» Лессиг, «четверым студентам, которым RIAA грозила судом за создание поисковиков, способствующих копированию песен, предъявили иск на $98 млрд. В то же время по закону, который сейчас рассматривает Конгресс, нерадивый доктор, ампутировавший пациенту здоровую ногу, понесет наказание в виде выплаты до $250 000 за боль и страдания несчастного человека. Кто в здравом уме свыкнется с нелепостью мира, в котором максимальный штраф за загрузку пары песен из Интернета больше наказания за безалаберность врача, зарезавшего пациента на операционном столе?»
Музыка бунта
Кроме обеспечения разумного права на добросовестное использование в программе борцов с эксцессами копирайта стоит и право на использование чужих произведений для создания новых. Без такого подхода невозможен был бы джаз, невозможен был бы поп-арт, совершенно другим был бы хип-хоп. Список можно продолжить. Но именно на этом пункте буквоеды от авторского права буквально сходят с ума. Всем, наверно, памятен предвыборный плакат президента Обамы раскрашенная в броские, тщательно подобранные цвета фотография кандидата от Демократической партии. Немногие, впрочем, знают, что за свое творчество автор постера Шепард Фэйри получил в декабре 2012 года штраф в $25 000, два года условно и 300 часов общественных работ за несанкционированное использование и видоизменение в своем произведении фотографии без санкции правообладателя. И Фэйри еще легко отделался. В 1988 году британцам Джимми Коути и Биллу Драммонду (более известным как The JAMs и, позднее, The KLF) пришлось уничтожить весь тираж своего альбома 1987: What the Fuck Is Going On? по иску участников группы ABBA — в одной из композиций весьма свободно, надо признать, использовались отрывки из Dancing Queen шведского квартета. Мстительные Драммонд и Коути хотели провести показательное сожжение винила прямо перед штаб-квартирой АВВА в Стокгольме, но по не зависящим от них обстоятельствам были вынуждены провести аутодафе в поле под Гетенбургом, отправив Бьорну, Бенни, Агнете и Фриде фотоотчет о мероприятии. Войдя в обиход в 1980-е, сэмплинг (то есть использование уже готовых звуков — не исключая и отрывков из чужих записей — для создания музыки)вообще моментально стал кошмаром для юристов индустрии звукозаписи. Только для записи альбома Pauls Boutique, своего шедевра 1989 года, группа Beastie Boys использовала около двухсот сэмплов самых разных исполнителей — от Джеймса Брауна и Майкла Джексона до Донована и Pink Floyd. Кстати, до сих пор распространено мнение, что сэмплы были использованы нелегально, но это не так: очистка прав обошлась трио в четверть миллиона долларов. Солидная сумма, но сейчас, двадцать пять лет спустя, на подобное пришлось бы потратить в разы больше. Впрочем, большинство черных рэперов (а использование сэмплов было альфой и омегой тогдашнего хип-хопа) не особо заморачивались даже выплатой тысячи-другой баксов за право использовать несколько секунд чужой записи в своих творениях. Все изменилось в 1991 году, после вынесения решения по делу Grand Upright Music, Ltd. v. Warner Bros. Records Inc. (или, в переводе с судейского на человеческий, певец и композитор Гилберт Салливен против рэпера Виза Марки). Окружной суд Южного округа Нью-Йорка признал, что, использовав фрагмент песни Alone Again (Naturally), Марки существенно нарушил права автора композиции, и обязал, кроме прочего, в дальнейшем использовать сэмплы лишь с прямого письменного разрешения правообладателя. Для хип-хопа это едва не стало катастрофой: решение имело силу и в отношении записей, вышедших до его принятия, и в результате, например, большинство ранних дисков Public Enemy долгое время были доступны в весьма урезанном виде — пока не удалось договориться со всеми правообладателями.
Мы преодолеем!
Может показаться, что подобные препятствия на пути развития культуры не столь уж и важны — в самом деле, что с того, что какой-нибудь начинающий хип-хопер не сможет записать потенциальный хит. Как сварливо заметил когда-то Кит Ричарде, «если они такие талантливые, пусть сами пишут музыку». Но дело в том, что весь вектор развития культуры в XX веке, плавно перешедший и в новое тысячелетие, направлен именно в сторону творческой переработки уже созданного, переосмысления уже написанного. Хорошо это или плохо — другой вопрос, но если бы нынешние ограничения существовали и сто лет назад, скорее всего, и джаз, и блюз, и, в конечном счете, рок-н-ролл так и остались бы уделом черного меньшинства в Америке — ведь все эти музыкальные направления изначально строились на свободном заимствовании музыкантами друг у друга мелодических ходов, импровизации на чужие темы. Кстати, у негритянской общины США есть и совсем уж невероятные проблемы из-за копирайта: например, в свободном доступе отсутствует запись исторической речи Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» — наследники покойного проповедника и борца за гражданские права добились в судебном порядке признания речи (произнесенной на многолюдном митинге) объектом авторского права. Как пишет Лоренс Лессиг, такая ситуация с доступом к культурному наследию и культуре вообще может привести к настоящей катастрофе: «Я говорю здесь не о том, можно ли детям «воровать» музыку. Я подчеркиваю, что эта война покончит еще и с коммерческими и культурными инновациями».
Где же выход из сложившейся ситуации? Вероятно, в предложенной Лессигом с коллегами еще в 2001 году системе Creative Commons — свободных и несвободных публичных лицензиях, с помощью которых авторы и правообладатели могут распространять свои произведения более широко и свободно, а потребители контента легально пользоваться этими произведениями. Лицензии Creative Commons не отвергают авторские права, но делают управление ими и использование защищенного ими контента более гибким и приспособленным к реалиям века Интернета. Спустя 13 лет такими лицензиями пользуются более чем в 70 юрисдикциях по всему миру частные лица и корпорации, общественные организации и даже органы государственной власти — например, материалы сайтов президента, правительства и премьер-министра России тоже распространяются по лицензии Creative Commons.
